«Он прячет лицо на плече у Шкорлита, а в голове хаос, торнадо и просто апокалипсис. Ему безумно страшно, пусть он и понимает, что как только действие препарата закончится, Шкорлита не станет с ним физически. Но вернется ли он обратно? А что если нет? Что если после этого ему придется прожить целую жизнь в одиночестве, как и всем другим людям?
Катберт не был наивным и понимал, что он болен. Понимал, что это ненормально - видеть людей, которых не существует. Но так было всегда, с того самого поворотного дня рождения, когда все его нутро перевернулось и в нем внутри что-то сломалось, глядя на радостные лица лживых родителей, которые никогда и ни разу не заикнулись о его близняшке. Словно бы они этот момент из своей жизни делитнули, как удаляли ненужных людей.»

«Некоторых он знал, как Джона, например, некоторых лишь видел, но большинство девушек и парней, что собрались сегодня в комнате, были Натану чужими во всех смыслах этого слова. Несмотря на то, что он, по сути, вырос в Америке, корни Англии все равно умудрились прорасти в нем, выталкивая на поверхность все то, что делало англичан, ну, собственно, англичанами.
Благодаря алкоголю координатор вел себя чуть более непринужденно и раскованно, чем обычно, но в то же время он не терял некую стать, не забывая об элементарной вежливости и манерах поведения, а оттого в легком шоке наблюдал за тем, как одна из девушек захапала себе целую бутылку спиртного.»

«- Не всё так паршиво, как тебе кажется, мой дорогой друг, поверь, - эти слова вырвались сами собой, но не встретили внутри никакого сопротивления этому порыву. - Всё могло быть гораздо хуже, чем есть на данный момент, - взгляд красноречиво падает на лежащий рядом с поляком окровавленный нож. - Если бы ты был чуть менее удачлив, то этот нож бы воткнулся тебе либо в бок, либо в ляжку. В любом случае умирал бы ты медленно и мучительно, истекая кровью, плача и, возможно, гадя под себя. А сейчас тебе оказана первая помощь, у нас есть оружие и какие-никакие ориентиры. Так что жить будем.»